Мордехай Гихон (Гихерман)

Опубликовано 17 декабря 2014 года

10847 0

М.Г. Я родился в 1922 году в Берлине. Мой отец родом из Подольской губернии Российской империи, а мама - немецкая еврейка в полном значении этого слова. Несколько поколений ее предков — это евреи, проживавшие на территории Германии, а отец - известный раввин, которого звали Соломон (Сэмюэль) Бек. Мамин брат Лео Бек – это просто человек-легенда. После прихода к власти нацистов он стал одним из лидеров организации, представлявшей еврейскую общину Германии и уполномоченной вести переговоры с властью (с 1933 по 1938 год - «Представительство немецкого еврейства при Рейхе», с 1938 - «Объединение евреев Германии при Рейхе», - прим. А.В.). Несмотря на то, что он имел большое влияние в обществе и тесные связи со многими влиятельными лицами, нацисты предложили ему спокойно покинуть Германию и переехать в Англию. Но он сказал, что будет находиться в Германии до тех пор, пока там живут евреи. И тогда немцы ему сказали: «Мы тебя отправим в концлагерь Терезиенштадт». Дядя ответил: «Если евреи едут в Терезиенштадт, то туда поеду и я» (депортация Лео Бека произошла 27 января 1943 года – прим. А.В.). В Терезиенштадте многие умирали от голода и от болезней, многих везли в Аушвиц на уничтожение. После окончания войны американцы послали двух офицеров на джипе, чтобы забрать моего дядю из лагеря. Когда офицеры прибыли в лагерь, то начали расспрашивать, кто же это такой, что за ним посылают чуть ли не делегацию, и им ответили: «Это еврейский Папа Римский!». Дядя стал живым символом евреев, попавших в лагеря. После освобождения из Терезиенштадта он уехал жить в Англию, позднее несколько раз посещал Израиль. Ему даже предлагали кафедру в Иерусалимском университете, но он все же остался в Лондоне, где возглавлял синагогу, читал лекции и занимался наукой. Всякий раз, когда он приезжал в Израиль, моя семья встречалась с ним. Мама его очень любила, и он очень любил маму - она жила у него несколько лет, когда еще училась в высшей школе для девочек в Германии.

А.В. Когда Вы с родителями переехали в Эрец-Исраэль?

М.Г. В 1934 году. Здесь мы жили в городе Рамат-Ган (на тот момент — поселение, расположенное в паре километров к востоку от Тель-Авива, имеющее свой муниципальный совет; сегодня — часть Тель-Авивской агломерации — прим. А.В.).

А.В. Как для Вас началась вторая мировая война?

М.Г. Мне было 18 или 19 лет, когда я узнал из официальных сообщений, что идет большая война. Я решил призваться в ряды британской армии, но родители сказали: «Ты хотел учиться в университете на археолога! Сначала окончи курс археологии, и когда тебе будет 20 лет, мы дадим тебе записку о том, что ты можешь идти воевать!». Они думали, что пока я учусь, война закончится. Но этого не произошло, и я с дипломом археолога пошел призываться. На тот момент я состоял в подразделении «Хиш» (пехотные войска — прим. А.В.) при «Хагане» (еврейская военная организация, действовавшая в Палестине в догосударственный период – прим. А.В.), и меня отправили в Джуару на Кармели (Джуара Гадна - место военной подготовки членов Хаганы в районе горы Кармель возле киббуца Эйн Хашофет — прим. А.В.) проходить курс командира подразделения. Это считалась тогда очень престижной должностью в еврейском ишуве. После прохождения курса я пошел в призывной пункт при британской колониальной администрации и сообщил, что хочу сражаться еврейским добровольцем в рядах британской армии. Я не осмелился пойти в еврейский призывной пункт, так как меня там могли назвать дезертиром, принимая во внимание мою деятельность в «Хагане».

Я пошел к командиру по имени Лейзель Мейджор. Он меня спросил, кем я хочу быть. Я ответил, что десантником, которого забрасывают за линию фронта. Он спросил, чем продиктовано такое мое решение. Я сказал, что у меня есть опыт жизни среди немцев и информация о немецких военных делах. Мой дядя по отцу Константин Рафалович был родом из Российской империи, строил там железные дороги, принял христианство, а во время Первой мировой войны дослужился от лейтенанта до майора. После Первой мировой войны в Германии создалась Веймарская республика, которой разрешили иметь армию в 100 тысяч человек. Дядя хотел пойти служить в этой армии, но ему отказали на основании того, что совсем недавно до этого он получил наследство в 100 тысяч немецких марок. Это считалось сумасшедшими по тем временам деньгами, а офицеры Веймарской республики были бедны, и дяде сказали: «Ты богат и не будешь служить среди них, но будешь проходить подготовку в России. А когда мы вновь создадим сильную немецкую армию, то ты нам будешь нужен». Они тогда этого очень хотели и искренне верили, что это произойдет. Я рассказал это непосредственно командиру Мейджору. Он обратился в подразделение, которое тогда называлось «field security», где ему сказали, что с такими данными я человек ненадежный, и если меня и можно взять в армию, то ни в коем случае не повышать в звании. Я ему сказал: «Если возьмете меня воевать, то можете даже на самую длинную должность меня не повышать!» «Длинная должность» — это такая, которую очень долго выговаривать. В таком названии есть много приставок и уточнений, и получается, что самая длинная должность на самом деле – это самая незначительная должность. Предполагаю, что я единственный, кто попал в британскую армию с высшим образованием, но при этом прошел всю войну в звании рядового и так и уволился из армии рядовым.

А.В. Где проходила подготовка к участию в военных действиях?

М.Г. Готовили нас в Северной Африке и Египте, а потом в Италии мы продолжали готовиться чуть севернее Рима в курортном городе Фьюджи. Из Фьюджи мы уже направились на фронт.

А.В. В Египте Вы застали бои с Роммелем?

М.Г. В Египте мы готовились, а не воевали, и я уже точно не помню, но, по-моему, Роммеля к тому моменту уже отправили назад в Германию. Ему на смену пришел фон Арним, который с армией в 100 тысяч солдат сдался в Тунисе. Подготовка у нас началась в 1944 году, а на фронт мы попали в 1945 году, можно сказать на последней атаке, предшествовавшей уничтожению немецкой армии и капитуляции Германии. Наше участие стало возможным только благодаря Черчиллю. Еще в 1939 году он хотел создать еврейские военные части, которые воевали бы с нашивкой «маген давид» на рукаве и под бело-голубым флагом. Но у него не получилось это сделать потому, что против этого выступали мусульмане. А англичане не хотели портить отношения с мусульманами в своих колониях. Но в 1945 году Черчилль все-таки это сделал. Он сказал: «Мы обязаны это сделать, во что бы то ни стало!», и так мы (евреи) попали на фронт.

А.В. Многие жители еврейского ишува, с которыми мне доводилось общаться, говорили, что они получили первые сведения о Катастрофе еврейского народа не раньше 1943 года. Когда Вы в Эрец-Исраэль, решили пойти в британскую армию, осознавали ли Вы масштабы той угрозы, которая нависла над евреями?

М.Г. Я узнал о Катастрофе, когда мы находились в лагерях британской армии в Египте. К нам пришел британский «политрук» (М.Г. именно так и произнес это слово - прим. А.В.) и рассказал о Катастрофе – о том, что немцы уничтожают евреев.

А.В. - Какое оружие было лично у Вас в Бригаде?

М.Г. - Пулемет, но я не помню какой... не «Беретта», не «Брен», не «Стен»... не помню уже, могу сказать только, что британского производства. И еще мы брали с собой в бой ручные гранаты. Все это считалось очень надежным оружием, но, что именно я держал в руках, уже точно не помню.

Я служил и в боевых частях, и в разведке. В разведке мы использовали кодовые имена: «Тимошенко», «Рокоссовский», «Ворошилов» и т.п. Каждый имел такое имя. Разговаривали между собой на иврите.

Каждое утро я ездил на велосипеде без покрышек, это поднимало огромный столп пыли, а немцы думали, что пришла большая русская армия, которая хочет прорваться через Австрию в Германию с большим количеством техники. Они думали, что пыль стоит столбом из-за военной техники.

А.В. - Это специально было так сделано, чтобы сбить с толку противника?

М.Г. - Нет, это произошло случайно. Потом, когда это все стало ясно, то я, конечно, прекратил ездить на велосипеде, чтобы не выдавать свое расположение. А по ночам наши командиры брали азимут по компасу и по фонарям, которые светились на немецкой стороне, чтобы засечь, где находится германская армия.

Самое страшное оружие у немцев была автоматическая 88-миллиметровая пушка. Она стреляла и прямой наводкой, и гаубичной.

Наконец нам дали приказ иди в атаку. Во время атаки мы кричали на немецком языке: «Руки вверх — евреи идут!». Немцы выскочили из бункеров с поднятыми руками и криком: «Мы не немцы, мы австрийцы!».

В конце концов, немцы сдались, и мы на машинах Еврейской бригады с «маген давидом» и с сине-белым флагом проехали через все разбитые немецкие части на границу Италии и Австрии в городок Тарвизио. В этом городке находился пункт реабилитации для немецких раненных и больных. Война закончилась, и британское руководство решило, что если немцы сдались, то можно разрешить им жить в этом лагере. Они там свободно перемещались, приветствовали друг друга «Хайль Гитлер!». Один раз в такой момент я перепрыгнул к ним на территорию, сорвал нашивку с военной формы одного из немцев и дал ему сильную пощечину. Нашивку до сих пор храню.

Через некоторое время в Европе стало известно, что пришла еврейская армия с флагами еврейского ишува и с нашивками «маген давид». Тогда евреи, которые были в лагерях, в гетто или прятались по лесам и в подполье, большими группами начали идти к нам. Когда они дошли до Тарвизио, то мы увидели этих людей — у них не было ничего: ни одежды, ни лекарств, ни еды. Мы устроили ночной налет на немецкие склады с провиантом и обмундированием, которые находились в немецком лагере. Вытащили оттуда лекарства, провизию, одежду и передали это евреям. На следующее утро немцы и британцы обнаружили, что склады ограблены. Офицер британской полиции позвал к себе офицера полиции Еврейской бригады, дал команду «Смирно!», и наш офицер начал выдавать себя тем, что заикался и дрожал. А британец сказал: «Слушай меня внимательно! Я тебе укажу координаты на карте, там вы положите пару одеял, пару ящиков с едой, пару ящиков с медикаментами, а мы скажем, что нашли награбленное».

А.В. Расскажите о своем участии в акциях возмездия против нацистских преступников.

М.Г. Через некоторое время после завершения войны мы расположились на территории Австрии. Там находилось очень много немецких офицеров — нацистских преступников, которые растворились среди местного населения. И члены Еврейской бригады создали организацию «Тагмуль», что означало «месть». Целью нашей организации был розыск нацистских преступников, проведение военного-полевого еврейского суда над ними и казнь. Организация возникла как-то чисто спонтанно. В ней были такие люди, как Хаим Ласков, Меир Зореа (Зародински), Марсель Тобиас, Йоханан Фальц. Это была очень секретная организация— каждый ее член практически ничего не знал об остальных участниках, а за пределами организации о ее существовании знали единицы.

Моей задачей в организации была разведка, определение местонахождения нацистских преступников, составление карт и схем, по которым до них можно добраться. Чтобы начать работу мне требовалось найти адресную книгу жителей городка, где я располагался на тот момент. Городок этот очень красивый — там рядом два леса, два озера, а здание местного муниципалитета построено в стиле барокко. С целью конспирации я одел погоны британской армии с коронами (майорские погоны) и назвал себя майор Мектавич. В разных законспирированных делах и встречах я всегда присутствовал, как майор Мектавич, и так и подписывался. Внутри мэрии были ступени от края до края, которые шли до самого верха здания, где располагался кабинет мэра города. Я поднялся по ступеням, постучал в дверь и зашел в кабинет. Мэр сидел за широким большим столом. Я попросил книгу со списками жителей города. Он посмотрел на меня, извинился и сказал: «Твой коллега заходил полчаса назад, он взял эту книгу». Я объяснил, что в армии иногда беспорядок, правая рука не знает, что делает левая, отдал честь и ушел. Чтобы мне не проколоться, требовалось идти спокойно и размеренно. Я так и шел по коридору от него — спокойно и размеренно. Тут я услышал, как за моей спиной открылась дверь, и мэр стал меня догонять. Я не утратил своего напускного спокойствия, а мэр подбежал ко мне весь запыхавшийся и вспотевший, и сказал: «У меня есть еще один экземпляр этой книжки. Копия». Я взял эту книгу и начал разыскивать нацистов. Готовил не только список адресов, но и карту внутреннего расположения комнат. Те списки и схемы, которые я составил, — это сегодня самое большое доказательство того, что наши акции возмездия состоялись. Они хранятся в музее «Авихаил» в мошаве возле Натании.

Схема по захвату унтерштурмфюрера СС Кёстера, мая 1945 года. (фрагмент 1)
Схема по захвату унтерштурмфюрера СС Кёстера, мая 1945 года. (фрагмент 2)

А.В. Когда Вы были в организации мстителей, Вы только рисовали карты или доводилось выполнять иные задания?

М.Г. Исполнением я не занимался, я только планировал акции возмездия. Но те, кто занимался исполнением, рассказывали мне позже, что немцы вели себя очень трусливо и сдавали друг друга.

Пока мы охотились за нацистами, то получали помощь от евреев, которые находились в Австрии. Австрия считалась страной, освобожденной от фашистов, но там действовало военное правление войск участников антигитлеровской коалиции. Британцы узнали об акциях возмездия и переправили всю Еврейскую бригаду в Голландию. В Голландии мы охраняли немецких пленных. Помимо прочего, пленные немцы убирали бывшие еврейские синагоги, которые они превратили в конюшни. Там мы познакомились со многими парнями и девушками, бывшими узниками концлагеря «Вестерброк». Это единственный концлагерь на территории Нидерландов. У всех узников этого лагеря была нашивка с «маген давидом» и надписью «Jood», что означало на голландском языке — еврей. Одну из таких нашивок я оставил себе на память. Там я познакомился с одной очень красивой девушкой, в которую влюбился. И если бы не моя жена Хава, которую я любил немного больше, то может быть я на той девушке и женился бы.

После войны мы готовили евреев к репатриации в Израиль на специальных семинарах. Уже в Голландии я стал заниматься непосредственно этой задачей. Семинары проходили в маленьком городе Хильверсум. Там мы создали организацию, которая была очень активная и эффективная по сравнению с остальными подобными организациями, существовавшими в то время по всей Европе. Их цель заключалась в подготовке евреев к репатриации в Израиль. Но пришло время, и нашу Еврейскую бригаду расформировали, британцы запретили эмиграцию в Израиль, вся эта деятельность перешла на подпольное положение, а я уехал назад в Эрец-Исраэль. С собой я взял на память о войне пистолет, компас и бинокль. Положил все это в коробку, а коробку в рюкзак. Все это я очень ценил как память, и очень боялся это потерять. Мы приплыли на корабле в Хайфу, из Хайфы поехали автобусом в Реховот, где должны были пройти проверку у британских десантников, которых называли «колониёт» потому, что они носили красные шапочки. Колониет - это такой цветок в Израиле. Они начали всех проверять и обыскивать. Я понял, что у меня отберут содержимое моей сумки, и сказал себе: «Все потеряно, но что я могу сделать?». Они проверяли-проверяли, наш автобус был десятым по счету. К тому моменту они устали и сказали: «Хорошо, все проходите!». Из Реховота я поехал в Тель-Авив к родителям на улицу Шофтим 28. Они снимали этот дом у хозяина, и возле дома находился очень запущенный сад, за которым никто не следил. Я закопал свою коробку в этом саду. И тут просто какой-то дух вселился в хозяина дома, он нанял людей, которые перекопали в этом саду всю землю (он просто решил ее взрыхлить), нашли эту коробку и забрали себе. Я так расстроился, что даже плакал, но моя жена Хава сказала: «Замолчи!» и купила мне бинокль, который я хранил всю свою жизнь до недавнего времени, пока не отдал его внукам.

А.В. Ваша военная карьера продолжилась после Второй мировой войны?

М.Г. Я участвовал почти во всех израильских войнах. К моменту Войны за независимость я находился в числе тех, кто создал израильскую разведку. У меня на колодке есть планки за участие в Войне за независимость, Шестидневной войне, Войне Судного дня. Я возглавлял разведшколу, которая готовила дипломатов и разведчиков на предмет того, как вести себя с арабскими соседями. Потом меня хотели послать в Беер-Шеву, чтобы открыть еще одну такую же школу, но жена сказала, что не хочет туда ехать жить. Я поехал в Беер-Шеву сам и в течение полугода создал данное подразделение, вернулся в Иерусалим и закончил военную карьеру. Это произошло в 1959 году, и после завершения военной службы я пошел преподавать в Тель-Авивский университет археологию и военную историю. Там я состоял даже в университетском сенате. Когда я закончил преподавать, то занялся другими вещами — например, написанием мемуаров о своей семье. Вот эта книга, тут я на обложке с палочкой-клюкой. На иврите это переводится и как палочка, и как клан. Я всегда ходил с этой палочкой, как с преподавательской указкой, и поэтому моя фотография с этой клюкой очень многозначительна для книги о моей семье. Еще я составил подробный сборник исторических карт Израиля, где к каждой карте есть библиография. Еще одну книгу я написал вместе с 6-м президентом Израиля Хаимом Герцогом. Он написал одну главу, а я все остальные девять. И эту одну главу, которую написал Герцог, я тоже помогал ему писать. Но ввиду того, что он был президентом, его фамилия на обложке указана первой. Эта книга переведена на 7 языков. Сейчас я начал писать книгу о Бар-Кохбе, символе великого война, которому за 3 года удалось привести народ Израиля к освобождению, и практически это освобождение шло до самого образования государства. Еще одну свою книгу об истории Израиля я перевожу сегодня на английский язык. Сейчас я вообще в основном занимаюсь переводом своих же книг на другие языки. На базе той книги, что написана о моей жизни на иврите, я пишу краткое содержание на английском.

Интервьюер Антон Василенко и Мордехай Гихон
Интервью и лит.обработка:А. Василенко