Гуменюк Петр Николаевич

Опубликовано 07 июля 2014 года

22246 0

П.Г. — Я из Надворнянского района, село Белые Ославы. Родился 9 июля 1921 года. Отец мой был Николай, а мама Василина. У родителей нас было три брата – старший брат был Юрий, 1919 года, я был средний, а еще был младший брат Иван. Отец был сельский хозяин, мы имели немного поля, вот так и работали на поле, выращивали себе что нужно и жили как все люди. У отца корова была, конь был, овцы были – мы их пасли на полонине. Белые Ославы – это уже горное село. Если ехать в горы, то идет Надворная, потом Делятин, потом Заречье, а потом Белые Ославы.

Членом ОУН я был с 1940 года, а в подполье ушел в 1942 году, принял присягу, взял себе псевдо – «Козак». В нашем селе был штаб УПА, он формировал сотни – мы ходили, приводили людей, собирали оружие. А когда в 1944 году шел фронт, то мадьяры бежали — бросали оружие, немцы бежали — бросали оружие. Наши сотни все это забирали, складировали — у нас в лесах склады были большие. А потом доставали его из складов, когда было нужно. Оружие у нас было немецкое, мадьярское, советское — винтовок, пулеметов было много. Оружия нам хватало, и оно было хорошее.

В сотню УПА я пошел в 1944 году, еще когда у нас немцы были. Когда мы вступили в УПА, то нам провели военную подготовку, прочитали лекции — об украинской борьбе за независимость 1918-20 годов, о боях. У нас тогда командиры менялись все время. Когда сотня организовалась, то командиром был «Пожерета», а когда он погиб, то сотню возглавил «Скуба». Он сначала был сотенным командиром, а потом стал куренным (батальонным командиром — прим. А.И.) — уже несколькими сотнями руководил и передал нашу сотню «Чайке». После «Чайки» командиром стал «Вихрь» (Харук Николай), а после него «Турист» — Дранчук Юрий, он был родом из нашего села. Сотня была та же, но командиры менялись. Были у нас убитые, раненые, но мы все время пополняли сотню, принимали хлопцев из села. А когда «Турист» в 1945 году погиб, то командиром снова стал «Вихрь» и был нашим командиром до 1949 года — пока сотню не расформировали .

А.И. — Были бои с немцами?

П.Г. — Были. Мы много немцев разоружали. В 1944 году они бежали с фронта, а мы в Надворнянском районе, в Коломыйском, в Яремчанском все оружие у них забирали и отпускали их без оружия. Они бежали на запад через Карпаты, потому что у нас еще не было никого, не оккупировано было. Как немцы идут, так мы делаем засаду. У нас в сотне было двое хлопцев, которые хорошо говорили по-немецки, и сотенный «Турист» говорил хорошо — он раньше был в «эсэсах», ходил в немецкой форме. Он по-немецки как крикнет, то немцы поднимают руки вверх, бросают оружие. Были такие немцы, которые не хотели бросать оружие, стреляли. Если они не сдавались, то мы их уничтожали. А если сдавались, и у нас не было убитых, раненых — то давали им по двадцать палок за то, что стреляли.

В 1944 году через наш край прошел фронт — это где-то в августе было. А точно я Вам уже не скажу... Если бы Вы пришли на два-три года раньше, я бы Вам все рассказал. А сейчас у меня нет уже той памяти, очень плохо себя чувствую...

А.И. — Что происходило с Вами после прихода советской власти?

П.Г. — Дальше был в УПА.

А.И. — В каких селах Гуцульщины были основные базы УПА?

П.Г. — Одна база была в Белых Ославах, вторая в Космаче — я там был, третья в Яворове. А «столицей» УПА был Черный Поток — там сотни квартировали постоянно. Потом многие сотни из Черного Потока перебазировались в Космач. Но в селах мы долго не сидели, переходили с места на место. Москали не давали сидеть — бои, бои, бои за боями... Жабье — это тоже была «бандеровская столица». Там целые курени (батальоны — прим. А.И.) были, по пять, по десять сотен квартировало. Энкаведисты вытеснили их оттуда в 1946 году — начали Жабье занимать, Черный Поток. А до того их ноги там не было — наши хлопцы их не допускали, били так, что от них ошметки летели.

А.И. — В каких районах действовала Ваша сотня?

П.Г. — Мы все Карпаты, все Прикарпатье обошли. А в 1944 году ходили на Львовщину — доходили аж до Сокаля. Мы тогда шли из Черного леса, прошли почти всю Львовскую область, проходили мимо Сокаля, заходили в сам Сокаль и там продукты доставали. Тогда шла «красная метла» (масштабная наступательная операция войск НКВД против УПА и подполья ОУН — прим. А.И.), а мы прорывались к ним в тыл. А позднее были на Закарпатье, на Буковине и даже немного заходили в Румынию. Румыны так хорошо нас принимали! Я до сих пор помню, как одна румынка говорила: «УПА, УПА — это хорошие люди». Мы много говорили с ними, они угощали нас, расспрашивали как мы живем. На румынскую территорию мы далеко не заходили — переходили через границу и вдоль границы шли по краю Румынии. Потом, в 1949 году, в Румынию ходили наши хлопцы — там их была чета (взвод — прим. А.И.). Командиром у них был сотник Петр Мельник, а еще в той чете был Билинчук Дмитрий — Косовский надрайонный референт СБ. У них у обоих было псевдо «Хмара». Билинчук — это очень сильный был вояка, мы много слышали про него. Он был родом из-под Жабьего, много раз ходил в Румынию. Они иногда и легально ходили — как будто что-то продавали.

А.И. — Откуда были родом стрельцы Вашей сотни?

П.Г. — Закарпатцы были, из Станислава были, но в основном — местные гуцулы. Были и с Восточной Украины, и это были такие боевые ребята, такие хорошие воины, такие идейные, что мы удивлялись, откуда они взялись. Я так припоминаю, что из Закарпатья у нас было много людей. И на Закарпатье много наших хлопцев погибло, потому что у нас там было много боев — Рахов, Раховский район.

Попадали мы на энкаведистские засады, и они на нас попадали — мы много засад делали на них. Засады делали на дорогах, где они проезжали, где они проходили. Были успешные бои. Они когда убегали, то кричали, пищали как дети, когда мы ударяли по ним. Страшный крик поднимали.

Нападали мы на гарнизоны, на тюрьмы нападали. В 1944 году, в октябре, напали на гарнизон НКВД в Космаче — они перед этим зашли в село, еще не успели устроиться. У них паника началась, кричали как овцы. Мы их там много убили, уничтожили гарнизон. После того боя сотня отошла на равнину, к Днестру. Там у нас был бой в Чернелице, это тогда был районный центр — разгромили райком партии, милицию. Где-то через два часа приехали энкаведисты из Обертина, на машинах, с двумя танкетками. А к нам на помощь подошла еще одна сотня, мы все вместе устроили оборону, отбили их атаку. Вечером они перестали атаковать, а ночью мы вышли из Чернелицы и мимо Станислава пошли в Черный лес. А позже, в 1945 году, мы в Надворной напали на тюрьму, ночью. Там была наша осужденная подпольщица, раненая — ей в бою руку оторвало. Так мы пошли, ее ночью выкрали и забрали, а того сторожа убили. А в другой раз в Яремче напали на тюрьму, освободили человек восемь заключенных. Мы так не раз делали.

Еще один раз нашего раненого взяли из больницы, энкаведисты там часовых держали. Мы раненого хлопца забрали, а их всех поубивали. Но бывало, что и отпускали часовых — если местный человек, сразу сдается, рассказывает все, то жалко стрелять. А если энкаведист, то убивали. Да они и редко сдавались — такие упорные москали. И мы их в плен не брали. Брали только «языка», если было нужно. Если попалось несколько, то брали старших, с ними командиры говорили, получали от них, что нужно — где, что, сколько их, где они базируются. Они рассказывали, а потом стреляли их да и все. Как они нас стреляли, так и мы их.

Бой иногда длился по два, по три часа, а бывало, что и целый день. Самый тяжелый бой у нас был в Верхнем Майдане на Рождество 1945 года. Наша сотня пришла в село, там тогда стоял курень «Искры». Мы остались в селе, а «Искра» с куренем отошел в село Парище. И где-то в три часа дня энкаведисты нас атаковали, окружили село. Мы первый раз отбились, второй раз отбились... Потом стали прорываться в лес и там попали на засаду, на пулеметы. Много наших там легло... Отошли назад в село, энкаведисты не стали нас дальше атаковать — я думаю, что у них тоже уже не было сил. У них были большие потери, но наши были больше. Наших хлопцев погибло не меньше семидесяти человек, и сотенный «Чайка» тоже погиб. Потом мы похоронили «Чайку» и сорок семь стрельцов — там, в селе, в общей могиле. Страшный был этот бой... За нас потом «Искра» отомстил — через две недели устроил засаду на колонну НКВД, разбил их, сжег их танкетку. Там их офицер погиб и полсотни солдат. Я во многих боях был. Сколько мы воевали — Боже ты мой... А сейчас я уже не могу рассказать это все, нет уже той памяти...

А.И. — Вы ощущали страх во время боя?

П.Г. — Я не боялся. Страха у нас не было — мы закаленные были. И мы присягу принимали на Библии, а раз я присягу принял, то чего уже бояться — ты уже собой пожертвовал. И дисциплина сильная была в УПА — если дали приказ, то выполняешь.

Я воевал до 1954 года — больше десяти лет у меня оружие было на плечах. Наша победа в боях была везде — аж до начала 1946 года. После окончания войны, в 1945-46 году Сталин самые могучие силы, фронтовиков, самое сильное оружие бросил на Западную Украину, против УПА. Самолеты, танки, пушки — все это у них было. Уже нам стало тяжелее воевать, уже мы должны были отступать, не принимать открытый бой. Это страшные времена были. Так много войска ходило за нами, что ужас. У нас были курени, так их в 1945 году поделили на сотни, и эти сотни были большие — по сто восемьдесят, по двести человек. А в 1949 году сотни поразбивали на четы, в чете было сорок человек. Потом четы поделили на рои (отделения — прим. А.И.) и из этих роев сделали боевки, а в рое было двенадцать человек — стали ходить маленькими группами, потому что большими было тяжело отступать и прятаться. С каждым годом все тяжелее и тяжелее становилось... Но мы все равно воевали, воевали — до 1950 года хорошо держались, бóльшими силами воевали, а с 1950 года перешли на боевки. Когда разбились на боевки, то днем сидели тихо, а ночью выходили на акции. Или варили поесть, занимались — были такие места в лесах, где мы занимались. Законспирированы мы были хорошо, имели в селах своих людей, поэтому подполье еще долго держалось — у нас в Станиславской области последних взяли только в 1956-57 году.

У меня бои были до самого конца, потому что враг на нас наступал. Вот мы в лесу — сексот заметит нас, кагебисты подъедут машинами, окружают эту гору или лес и идут цепью рядом друг с другом. Так мы отбивались и проходили через них, прорывались. Смотрели, где можно прорваться, кто из них там шел, тех убивали и проходили. А бывало, что они убегали и прятались от нас. Были такие кагебисты, которые не очень хотели воевать, старались избегать боев, потому что знали, что если вблизи попадают к нам в бой, то уже оттуда живыми не выходят. Я из автомата пересекал их, убивал, но их было больше. Нас в 1949, в 1950, в 1951 году могла быть чета или боевка — десять, двадцать, тридцать человек, а их рота или две, а бывало такое, что и целый батальон. С такими силами мы уже бой не начинали, только отбивались и уходили. Бывало такое, что мы за одну ночь по тридцать-сорок километров дороги делали. И нужно идти по горам, и оружие должно быть с тобой — тяжело было. И оружие должно быть хорошее, потому что без оружия ты не стоишь ничего. У нас все время были бункера в лесах, там оружие было всякое — пулеметы, автоматы, винтовки. Если не хватает оружия, то идем к бункеру, берем — такие бункеры были у каждого отряда. Мы много оружия добывали в боях — было даже такое, что энкаведисты или «стрибки» живыми убегали и бросали оружие. У убитых забирали оружие, нападали на милицию, на охранников. Когда я поступил в УПА, то у нас было много немецких автоматов, были мадьярские «суры» (венгерский ручной пулемет 31М «Солотурн» — прим. А.И.). А в 1944-45 годах мы перешли на советское оружие, потому что к нему было легко достать патроны — «дегтяри» были, автоматы ППШ.

Я имел автомат ППШ, но к нему не кружок носил, а рожки. Автомат взял себе новенький, когда мы в 1944 году напали на базу НКВД в Делятине. Мы с той базы забрали много одежды, оружия, а больше всего продуктов. Ночью подошли, там сторож был — он перепугался, ничего не говорил. А мы подготовились заранее, пригнали сто двадцать пар лошадей с подводами, потому что это была большая база. Мы полные подводы наложили, да и то, всего не забрали! Набрали много тушенки, сахара, крупы и очень много сушеного мяса. Поехали по селам, разгрузили подводы и все это попрятали. Наутро НКВД приехало, где-то пятьсот человек. Но когда стали искать, то почти ничего не понаходили. Только у одного человека в сарае нашли сахар и еще что-то, а остальное не нашли.

А.И. — Чем вообще питались?

П.Г. — В сотнях у нас были мадьярские военные кухни. Каждая сотня имела кухню — как в армии. Люди давали скот — быков, овец, свиней. Пойдут хлопцы в село, у кого есть две-три штуки скота, тот одну штуку дает нам. Муку давали, брынзу давали, картошку давали. И мы все это варили в кухнях, в лесу. И когда мы воевали малыми группами, то у нас тоже было что есть, потому что люди нам очень помогали. А еще добывали военные продукты, они долго сохранялись. Это сушеное мясо было очень хорошее — бросаешь в суп, оно разваривается и почти такое же, как свежее.

А.И. — Праздники отмечали — Рождество, Пасху?

П.Г. — Когда была возможность, то мы все праздновали — становились в строй, молились. Мы традиции чтили как положено. И церковные, и все националистические праздники отмечали — вспоминали боевых командиров, друзей, которые погибли. Если не было в селе большевицких гарнизонов, то праздновали в селе, а когда нам давали знать, что едут гарнизонники, то отходили в лес.

Энкаведисты часто ходили по селам, искали «бандер». Ходили по хатам, мешки себе набивали, грабили людей страшно! Заходит в хату, открывает шкаф, в шкафу одежду переворачивает, выбирает. Что ему понравилось — положил в мешок. А люди их сильно боялись, потому что они убивали, били. Если что-то не отвечает человек — то чекист бьет.

Я был два раза ранен в бою. Первый раз в 1945 году, получил осколки в ногу, не мог идти — так меня хлопцы взяли, я на винтовку сел, держался за плечи одному и второму, и так меня занесли в одну хату. Там взяли коня, подводу, положили меня на подводу и повезли в госпиталь. Осколки из ноги вынули, ногу положили в шину — обложили гипсом и досками. И после этого я три месяца лежал в бункере. А второй раз, в 1947 году, мне пуля прошла через сапог — два пальца на ноге оторвало. Они на коже держались, так хлопцы сделали мне операцию в бункере — отрезали, забинтовали, и так зажило.

Были у нас такие места, где лечили. У нас в местной сети ОУН были госпитали в бункерах — там и хирурги были, и терапевты, и другие врачи. Один хирург у нас был еврей — сильный хирург! Он очень много лечил наших хлопцев. Но когда стало нам совсем тяжело, то он упал духом, говорил: «Хлопцы, пусть уже будет ваша славная Украина! Пустите меня домой!» Женщин много работало в тех госпиталях — врачи были, медсестры были. А еще мы имели лечебные лагеря — в Черном лесу, в Карпатах возле Яблуницы.

А.И. — Где зимовала Ваша сотня?

П.Г. — В 1944, 1945 году мы зимовали в селах. В 1946 году сотня в горах зимовала, все вместе были — или строили шалаши, или спали под снегом. На зиму 1947 года сотня разделилась, разошлась по схронам. Я тогда зимовал на Черногоре — у нас был большой бункер возле Говерлы, со стороны Закарпатья. Мы большие бункеры строили до 1949 года. А позднее, когда сотни разделили, то бункеры делали на восемь, на десять, на двенадцать человек. В лесах было много бункеров. Каждая группа рыла бункер сама себе, ночью, чтобы никто не знал — тогда он держался долго. Землю относили далеко, смотрели, где есть вывороты, там где лес ветром валило — засыпали ту землю туда.

Тяжелая у нас была работа, тяжелая жизнь была, не дай Бог... Я был здоровый гуцул, молодой, красивый — на меня девушки заглядывались. Крепкое телосложение имел, сильные руки — все переносил. А сейчас болею, мучаюсь — ноги болят, сердце болит. Уже прошу у Бога смерти...

А.И. — Когда Вашу сотню расформировали, много повстанцев вернулось домой?

П.Г. — Из нашей сотни все хлопцы воевали дальше, в 1949 году на легализацию уже никто не пошел. Да уже нечего было идти — пошли бы в тюрьму, на муки. Мы все это знали, потому что еще до этого у нас были те, которые шли и сдавались. А если ты сдался, то должен людей выдать — кто помогал, кто кормил, где кто кого прятал. Тем, кто выдал, советы, может быть, что-то и прощали, но все равно судили. Использовали и судили. Они и меня хотели использовать, когда я к ним попал — я бы людей выдал, люди мучились бы в тюрьмах из-за меня, а меня все равно осудили бы.

Слева направо — Антон Вадюк (“Дуб”), Юрий Гуменюк (“Тарас”), “Голубь” (имя неизвестно). Надворнянский
район Станиславской области, лето 1949 года. Источник: Яворівський фотоархів УПА — Львів: Сполом, 2005.

А.И. — Когда и при каких обстоятельствах Вы попали в плен?

П.Г. — 2 ноября 1954 года, в 10 часов вечера я попал в плен из-за предательства. Взяли меня кагебисты. А предали меня родственники... Дядя и двоюродные братья... Надавили на них, дали им деньги. Они, может, и не пошли бы на эту работу, но их заставляли.

Осенью 1954 года нас в боевке осталось трое. Я заболел, лежал в бункере. Когда выздоровел, то пошел в Белые Ославы, к дяде. Мы готовились зимовать с 1954 на 1955 год, и я сказал дяде, чтобы он дал двадцать пять кило муки. Больше не возьмешь — берешь, сколько можешь, потому что надо в горы нести, далеко. Я говорю: «Дайте муки хоть какой-нибудь — кукурузной, ржаной, какая есть». А он еще мне говорит: «Петро, да мы вам белой муки дадим!» Я не знал, что он уже «оформлен»... КГБ дало им за это шесть тысяч рублей. Во второй раз мы пришли к моему дяде вдвоем с еще одним стрельцом — он потом долго жил, но уже умер, давно умер.

Зашел я к дяде в хату, а там засада — накинулись на меня двое, муки мне в глаза сыпнули, начали бить. Схватили за руки, связали... Я имел пистолет при себе, имел гранаты, автомат, но они сразу на меня накинулись, я ничего не мог сделать. Ударили по голове так, что я потерял сознание. Когда пришел в себя, вижу, что они оружие с меня сняли — пистолет, гранаты, автомат, три рожка патронов к автомату. Все это сложили на столе, записали, а потом кто в хате был, те расписались. И ночью меня повезли в Яремче. Меня брали подполковник Сусанин, капитан Чашкин, майор Сосницкий, ну и этих бандитов было человек двадцать — солдат. Когда я заходил в хату, тот второй стрелец стоял на улице, прикрывал меня — когда на меня набросились, то он слышал, как я кричал и ушел в лес. И все наши уже знали, что меня поймали.

Привезли меня в Яремче, сразу набросились: «Кто помогал?» Чтобы я начал людей выдавать. Но Бог дал, что я все это пережил, ничего не выдал, ни на кого не сказал. Били, мучили... Были злые как тигры! И позвонили оттуда в Станислав, начальнику областного КГБ Костенко, а Костенко сказал, чтобы меня срочно привезли к нему. Привезли в станиславское КГБ, там у Костенко был такой большой кабинет, коврами устеленный, и он охрану при себе имел. Меня в наручниках привели, открыли дверь, я посмотрел — он сидит за столом, глаза вытаращил, смотрит на меня. Он обо мне давно слышал, потому что меня никак не могли достать, я сильно конспирировался — а тут поймали меня, привели. Подвели меня к нему, к самому столу. Он взял в руки мой автомат, пистолет — осмотрел. А я побитый, окровавленный — меня же били и в Яремче, и в Ославах. Костенко смотрит, смотрит на меня, потом начал кричать: «Почему с повинной не пришел?!» Я ничего не говорю. Он опять кричит: «Почему с повинной не пришел?!» Я говорю: «Я не пришел, потому что пришедших с повинной вы били, пытали и убивали!» А он дальше кричит: «Больше десяти лет с оружием в руках! Против могучей цветущей советской Украины!» Спрашивает меня одно, второе — я ничего не говорю. Тогда он сказал кагебистам сдать меня в тюрьму. Взяли меня под руки, отвели в подвал к начальнику тюрьмы, тот снова кричит на меня, почему я с повинной не пришел. Наложил резолюцию, что он принял меня, расписался, и уже его бандиты меня взяли. Повели меня по коридору в камеру — была там такая восьмая камера. Железная, все приковано — табурет металлический, кровать металлическая. И нигде ничего нет — нечего взять в руки. Запустили меня туда, дверь закрыли. Я сначала думал добраться до лампочки, чтобы руку туда всунуть или голову — чтобы убиться. А лампочка совсем высоко, аж в углу, скраю и железом окована. Нигде нельзя было убиться... А в двери окошко есть, и надзиратель стоит и постоянно смотрит, что я делаю. Я упал на кровать и лежу, не могу двинуться — побитый, весь в крови.

А потом стали меня допрашивать. Как же меня мучили, пытали... И стреляли над головой, и били... Такие пытки я пережил, не дай Бог... Они все знали обо мне — как я в 1942 году присягу принимал, как в УПА вступил, все это им сказали. Но они хотели, чтобы я выдал бункер и тех, кто был со мной. Один следователь был Лукин — он на следствии за столом сидит, кладет пистолет на стол, а я с той стороны стола, перед ним. И так ведет следствие. А я уже был битый на всем этом, все видел. Видел, что у него есть еще два пистолета — один в кармане, а второй на поясе, в кобуре. Положил пистолет на стол перед собой и спрашивает меня, спрашивает, пистолетом стучит по столу. А потом как будто заснул — такую делает провокацию, чтобы я пистолет взял. А еще они такое делали — автомат клали в углу, чтобы я видел. Пробовали, буду ли я бросаться, хватать автомат, а я знал, что автомат пустой. Знал, что это все провокация. Мне еще раньше хлопцы рассказывали про это все, и я потом всем рассказывал.

И так меня мучили долго... Но я никого не выдал, ничего не сказал. Никто из-за меня не страдал. Будете когда-нибудь в моем селе, спросите у людей — никто Вам не скажет, что я выдал кого-то. Я все выдержал, хоть мучили меня страшно. А сейчас я рад, что у меня душа и совесть чистые.

После меня повстанцев уже осталось мало. В 1955 году попали в плен Михаил Зеленчук, Дмитрий Верхоляк. Их в 1956 году судили — Зеленчука, Верхоляка и еще нескольких людей. Они потом все сидели по двадцать, по двадцать пять лет. Зеленчук после лагеря вернулся сюда, был председателем Братства УПА, умер две недели назад. А Верхоляк еще жив — поедьте к нему, он Вам много расскажет.

В 1955 году меня судила в Станиславе «тройка», дали высшую меру —расстрел. И сказали, чтобы я писал кассацию. Я сказал, что не буду писать. Больше месяца меня держали в «одиночке», потом пришло из Москвы распоряжение заменить на двадцать пять лет лагерей и пять лет «поражения в правах». Зачитали приговор.

Привезли меня во Львов, там я сидел, после этого сидел в Киеве, а потом привезли меня в Иваново — там была большая пересыльная тюрьма, оттуда направляли в лагеря. У меня было направление на Колыму, я сидел в Магадане, а в 1959 году была какая-то комиссия из Москвы, и всех свезли в Мордовию — с Колымы, из Воркуты, из Норильска. В Мордовии нам пересмотрели приговоры — кому-то поснимали сроки, кому-то не поснимали.

В лагерях я отбыл пятнадцать лет, многих знал — Мирослав Симчич со мной сидел (он в УПА был командиром сотни), архиепископ Иосиф Слипый, Павел Василик, священник. Вот Симчич — это боевой парень, набрался силы и не боялся никого. Да и я в то время был сильный, это последние пять лет силы меня оставили. Знакомых было много, там сидели и люди из моего села. С одним человеком я сидел в тюрьме, а потом в лагере мы были в одном бараке — ему дали десять лет за «Историю Украины» Грушевского.

В 1970 году я освободился, а потом еще пять лет был на высылке. В 1975 году приехал в Ивано-Франковск. Паспорта не имел, мне в Мордовии дали справку. Паспорт давали там, где прописывают, а прописать меня не хотели никак. Требовали, чтобы я выступил по телевизору и написал статью — тогда меня пропишут. Я говорю: «Кому это нужно?» Кагебист говорит: «Нам нужно за границу послать и сюда, для молодого поколения». Я говорю: «И что нужно писать?» Он говорит: «Вы дайте согласие, мы напишем — что Вы боролись не за независимую Украину, а за иностранную тушенку. Мы сами напишем, а Вы прочитаете, поставите свою подпись. Это очень нужно для молодого поколения, чтобы оно так не прославляло эту Украину». Дают прописку, дают квартиру, работу — только напиши статью и выступи по телевизору. Я сказал: «Убивайте, а я этого не сделаю». Так они стали бить меня — головой об стол били, кулаками били и по-всякому.

Поехал я к себе в Ославы. Как только туда приехал, председатель сельсовета сразу в КГБ позвонил, сообщил. Приехал начальник районного КГБ со своими бандитами, забрал меня в тюрьму. Я не хотел выезжать из области, а они мне зачитали приказ: «За сопротивление государственному закону — три года тюрьмы». И расписались, что за три дня меня здесь не будет. Уезжай куда хочешь — все стороны света кроме Западной Украины. Я сказал, что уеду. Не хотел в тюрьму попадать — только освободился, и опять будут судить на три года.

И мне пришлось уехать, потому что я увидел, что уже начинают следствие, закрывают меня в тюрьму. Поехал в Донецкую область, город Красноармейск, там меня тоже не хотели прописать, но потом я все-таки устроился на работу на завод деталей, работал в цехе. А сюда даже не имел права ехать. В Красноармейске я прожил до 1990 года, а когда стала независимость, то приехал сюда. Я еще до того сюда приезжал, но скрывался — чтобы никто не знал, что я приехал.

Приехал в родное село, немного пожил у брата. Но в Ославах мне негде было жить постоянно, а здесь, в Ивано-Франковске, я устроился на работу и меня прописали в общежитии. Когда Украина стала независимой, то создали областное Братство УПА, я там зарегистрировался.

Когда я приехал сюда, то двоюродные братья хотели со мной встретиться, присылали разных людей, извинялись, предлагали деньги. Я передал им, что не хочу их знать, видеть и слышать, что не намерен им мстить и что за меня отомстит им Бог.

В 1990 году мы организовались и начали искать погибших повстанцев. Люди нам показывали, кто что знал, а мы откапывали останки, свозили их в Яремче, делали гробы. Сделали большую могилу, поставили памятник и написали имена, псевдо, годы жизни. Пятьдесят человек мы похоронили в той могиле, из них тридцать два – из Белых Ослав. Мы по всей области ездили, искали погибших. С тех пор, как я сюда приехал, то нигде не пропустил перезахоронения.

Я всю жизнь прожил один. Не было у меня семьи, не было жены... В 1942 году хотел жениться, но я тогда уже работал в ОУН – не до того было, так и не женился... Здесь (в Ивано-Франковском гериатрическом пансионате – прим. А.И.) я живу уже лет двадцать. Мне здесь дали комнату, кормят, лечат.

Слева — Петр Гуменюк (“Козак”), справа — Юрий
Гуменюк (“Тарас”). Карпаты, 1950 год. Источник:
Яворівський фотоархів УПА — Львів: Сполом, 2005.

А.И. — Как сложилась судьба Вашей семьи?

П.Г. — История моей семьи страшная. Старший брат Юрий был референтом СБ Яремчанского района, имел псевдо «Тарас», погиб в 1951 году в подполье. Его убил предатель — Вадюк Антон, он имел псевдо «Дуб», был 1923 года рождения, родом из Черных Ослав. Где-то в 1949 году «Дуб» стал Яремчанским районным руководителем ОУН. Сильный был воин, очень прославился в боях, за ним солдаты сотнями ходили! Один в один ходили цепью, искали его. Долго не могли найти, а в 1951 году он все-таки попал в плен, повезли его в Киев. Там какой-то старший кагебист с ним говорил и дал ему слово, что его судить не будут – только чтоб он выдал наших людей. И «Дуб» многих наших руководителей выдал, многих убил, потому что он с ними имел связи – был доверенный, боевой человек. «Прославился»... Убил моего брата – пошел к нему на встречу и убил. Вместе с чекистами пришел и сам застрелил... А позднее выдал «Довбуша» (Надворнянского надрайонного руководителя ОУН, одного из руководителей ОУН Карпатского края – прим. А.И.), которого потом расстреляли. И меня из-за него взяли. Он знал, что я хожу к братьям, пришел к ним, уговорил, и они ему поверили. Когда я сидел в тюрьме в Станиславе, то он со мной был на очной ставке, рассказал обо мне – как я воевал, где воевал, в каких боях я был. Он все это знал. И когда он выходил, я услышал, как один кагебист сказал второму: «Смотри, сколько он, зараза, людей побил!» А потом он жил в Снятине, нажил себе семью, детей, прожил хорошей жизнью. Года три назад умер. Когда стала независимая Украина, то я пришел к нему, спрашивал, где он убил моего брата, где брат похоронен. Он мне не сказал ничего...

Младшего брата Ивана немцы забрали в Германию на работу, и он в Германии спасся, не попал в советское войско. После войны приехал домой, так ему не давали дышать – заставляли написать записку, посылали в лес, чтобы мы, два брата, сдались. Засады днем и ночью сидели в него в хате! Мучили его, мучили, но он не пошел с ними на сотрудничество. Он потом так и жил в Ославах, умер три года назад. Его дети сейчас живут в селе, наведываются ко мне.

Нашего отца вывезли в Хабаровский край. Он там отбыл ссылку, вернулся оттуда в село, очень болел, немного пожил и умер. А мама пряталась, в хате не жила, только иногда наведывалась, потому что дома хранила кое-что. В 1948 году ее поймали. Мне потом один «стрибок» говорил – поймали ее утром и держали в хате до четырех часов, а ближе к вечеру начальник гарнизона сказал забрать ее в сельсовет и там расстрелять. Забрали маму, повели и не доходя сельсовета «стрибок» ее столкнул в канаву. Мама упала, а он по ней очередь из автомата и так маму убил... Потом пошли к одному хозяину, взяли коня, воз, положили маму на воз и повезли в Яремче. В Яремче бросили на видном месте возле сельсовета, положили возле нее бесаги, в бесаги положили шнурок, гранату, две пары белья, хлеб и сказали, что она все это несла в лес сыновьям, а ее поймали и убили.

Из моих родственников пять человек погибли в повстанцах. А всего из Белых Ослав — больше сорока. Когда будете что-то писать, то найдите списки — там и убитые есть, и репрессированные. Пусть люди знают, как боролось, как страдало мое родное село.

А.И. — Найдем, обещаю Вам.

СЕЛО БЕЛЫЕ ОСЛАВЫ

ЖЕРТВЫ НЕМЕЦКОЙ КАРАТЕЛЬНОЙ АКЦИИ 4 АВГУСТА 1943 ГОДА

1. Лейбюк Михаил, сын Ильи, 1898 г. р.

2. Чуревич Федор, сын Василия, 1905 г. р.

3. Чуревич Евдокия, дочь Федора, 1936 г. р.

4. Чуревич Василина, дочь Федора, 1938 г. р.

5. Струк Михаил, сын Василия, 1885 г. р.

6. Кузик Дмитрий, сын Юрия, 1908 г. р.

7. Бакайчук Иван, сын Николая, 1900 г. р.

8. Пилипчук Василий, сын Михаила, 1885 г. р.

9. Струк Степан, сын Дмитрия, 1905 г. р.

10. Струк Анна, дочь Дмитрия, 1873 г. р.

11. Боднарук Петр, сын Андрея, 1883 г. р.

12. Струк Дмитрий, сын Василия, 1892 г. р.

13. Струк Степан, сын Николая, 1908 г. р.

14. Струк Петр, сын Николая, 1900 г. р.

15. Тырский Николай, сын Ивана, 1893 г. р.

16. Абрамюк Юрий, сын Михаила, 1921 г. р.

17. Бойко Илья, сын Василия, 1904 г. р.

18. Лейбюк Григорий, сын Ильи, 1904 г. р.

19. Гуменюк Юрий, сын Ивана, 1900 г. р.

20. Щербюк Иван, сын Ильи, 1871 г. р.

21. Лейбюк Николай, сын Михаила, 1882 г. р.

22. Тырский Иван, сын Михаила, 1890 г. р.

23. Биндас Дмитрий, сын Василия, 1872 г. р.

24. Лейбюк Петр, сын Михаила, 1908 г. р.

25. Биндас Дмитрий, сын Дмитрия, 1915 г. р.

26. Щербюк Семен, сын Леся, 1874 г. р.

27. Щербюк Петр, сын Семена, 1912 г. р.

28. Стефанюк Семен, сын Онуфрия, 1903 г. р.

29. Дячук Николай, сын Петра, 1904 г. р.

30. Попик Иван, сын Михаила, 1905 г. р.

31. Попик Дмитрий, сын Михаила, 1909 г. р.

32. Лейбюк Василий, сын Михаила, 1909 г. р.

33. Ципин Василий, сын Ивана, 1896 г. р.

34. Илькив Дмитрий, сын Юрия, 1904 г. р.

35. Щербюк Петр, сын Михаила, 1875 г. р.

36. Дячук Михаил, сын Ивана, 1893 г. р.

37. Дячук Петр, сын Михаила, 1926 г. р.

38. Боднарук Дмитрий, сын Дмитрия, 1878 г. р.

39. Ильчук Михаил, сын Дмитрия , 1874 г. р.

40. Ильчук Юрий, сын Дмитрия, 1876 г. р.

41. Щербюк Иван, сын Михаила, 1894 г. р.

42. Щербюк Дмитрий, сын Петра, 1898 г. р.

43. Щербюк Иван, сын Дмитрия, 1899 г. р.

44. Щербюк Василина, дочь Ивана, 1931 г. р.

45. Щербюк Михаил, сын Ивана, 1883 г. р.

46. Ванчуляк Михаил, сын Дмитрия, 1895 г. р.

47. Ванчуляк Петр, сын Дмитрия, 1904 г. р.

48. Костюк Иван, сын Михаила, 1906 г. р.

49. Лейбюк Илья, сын Михаила, 1888 г. р.

50. Абрамюк Иван, сын Дмитрия, 1888 г. р.

51. Юрин Степан, сын Ильи, 1898 г. р.

52. Лейбюк Василий, сын Петра, 1896 г. р.

53. Илькив Михаил, сын Анастасия, 1899 г. р.

54. Илькив Илья, сын Михаила, 1912 г. р.

55. Костюк Михаил, сын Дмитрия, 1897 г. р.

56. Костюк Онуфрий, сын Федора, 1905 г. р .

57. Абрамюк Дмитрий, сын Ивана, 1894 г. р.

58. Щербюк Василий, сын Михаила, 1874 г. р.

59. Струк Дмитрий, сын Федора, 1889 г. р.

60. Демянчук Николай, сын Ильи, 1904 г. р.

61. Дидык Юрий, сын Петра, 1899 г. р.

62. Боднарук Василий, сын Дмитрия, 1914 г. р.

63. Токарук Олекса, сын Петра, 1901 г. р.

64. Неильчук Степан, сын Василия, 1911 г. р.

65. Струк Антон, сын Николая, 1912 г. р.

66. Касиянчук Юрий, сын Михаила, 1921 г. р.

67. Касиянчук Дмитрий, сын Михаила, 1928 г. р.

68. Тырская Елена, 1900 г. р.

69. Чуревич Иван, сын Степана, 1878 г. р.

70. Твердохлеб Дмитрий, 1926 г. р.

71. Лейбюк Петр, сын Николая, 1908 г. р.

Источник: «Список расстрелянных крестьян дня 4 августа 1943 года в общине Белые Ославы» из отчета Делятинского уездного комитета №817/43 от 21.08.1943 — Центральный государственный исторический архив Украины, фонд Андрея Шептицкого, дело № 201. Опубликован в газете «Галичина» 25 апреля 2013 года

ПОГИБШИЕ УЧАСТНИКИ АНТИСОВЕТСКОГО ПАРТИЗАНСКОГО ДВИЖЕНИЯ

1. Ванжура Алексей, 1917 г. р., воин УПА. Умер в Коломыйской тюрьме в 1945 году.

2. Гуменюк Юрий Николаевич («Тарас»), 1919 г. р., референт СБ ОУН Яремчанского района. Погиб в 1951 году.

3. Гуменюк Василина Дмитриевна, 1899 г. р., мать повстанцев Юрия Гуменюка («Тараса») и Петра Гуменюка («Козака»). Погибла в 1948 году в с. Белые Ославы.

4. Гуменюк Николай Васильевич («Горный»), 1902 г. р., воин УПА. Погиб в 1944 году в с. Добротов.

5. Гуменюк Дмитрий Васильевич («Бескид»), 1916 г. р., воин УПА. Погиб в 1948 году на Косовщине.

6. Гуменюк Степан Васильевич («Остап»), 1919 г. р., воин УПА. Погиб в 1947 году.

7. Грещук Василий Онуфриевич, 1925 г. р., воин УПА. Погиб в 1945 году.

8. Грещук Андрей Андреевич («Явор»), 1923 г. р., воин УПА. Погиб в 1946 году в с. Белые Ославы.

9. Грещук Андрей (Антон) Васильевич («Гонта»), 1924 г. р., воин УПА. Погиб в 1945 году.

10. Грещук Михаил Васильевич («Голубь», «Свистун»), 1926 г. р., воин УПА. Погиб в 1947 году в с. Черный Поток.

11. Грещук Иван Васильевич, 1912 г. р., воин УПА. Погиб в 1945 году.

12. Грещук Федор Иванович, 1908 г. р., воин УПА. Погиб в 1945 году.

13. Гринюк Василий Иванович, 1910 г. р., воин УПА. Погиб в 1945 году.

14. Дидык Яков Петрович («Чабан»), 1900 г. р., воин УПА. В 1945 году осужден на 10 лет лишения свободы. Умер в тюрьме в 1946 году.

15. Дранчук Юрий («Турист»), 1902 г. р., сотенный командир УПА. Погиб в 1945 году в с. Белые Ославы.

16. Жигалюк Иван Васильевич («Серый»), 1923 г. р., воин УПА. Погиб в 1945 году.

17. Ивасишин Василий Дмитриевич, 1925 г. р., воин УПА. Погиб в 1945 году в с. Белые Ославы.

18. Ковбель Василий Дмитриевич («Ветер», «Подкова»), 1925 г. р., воин УПА (сотня «Хмары»). Погиб в 1947 году в г. Тысменица.

19. Ковцуняк Николай Николаевич, 1879 г. р., мельник (собирал и молол зерно, пек хлеб для УПА). Погиб в Станиславской тюрьме 02.05.1945 года.

20. Квитчук Дмитрий Михайлович, 1927 г. р., воин УПА. Погиб в 1946 году в с. Белые Ославы.

21. Касиянчук Степан Юрьевич, 1905 г. р., подпольщик ОУН. Умер в тюрьме в 1946 году.

22. Панивнык Василий Дмитриевич, 1925 г. р., станичный юношества ОУН. Расстрелян в 1945 году в г. Дрогобыч.

23. Панивнык Дмитрий Иванович, 1900 г. р., отец станичного юношества ОУН Василия Панивныка. Замучен в Яремчанской тюрьме в 1945 году.

24. Пилипчук Ярослав Михайлович («Явор»), 1930 г. р., подпольщик ОУН. Погиб в 1950 году в с. Белые Ославы.

25. Познанский Дмитрий Николаевич («Орел»), 1925 г. р., воин УПА. Погиб в 1947 году в с. Белые Ославы.

26. Поварчук Юрий Николаевич, 1914 г. р., воин УПА. Погиб в 1947 году.

27. Поварчук Михаил Николаевич («Игорь»), 1919 г. р., станичный, с 1944 года —руководитель ОУН Надворнянского района. Погиб в 1949 году в с. Черный Поток.

28. Поварчук Иван Николаевич («Гора»), 1922 г. р., воин УПА. Погиб в 1946 году в с. Белые Ославы.

29. Поварчук Степан Николаевич («Сокол»), 1929 г. р., воин УПА. Погиб в 1953 году.

30. Поварчук Василий Николаевич («Остап»), 1927 г. р., воин УПА. Погиб в 1947 году в с. Заречье.

31. Поварчук Параскевия Степановна, 1887 г. р., мать восьмерых детей (семи сыновей и дочери), семеро из которых были повстанцами. Погибла в 1949 году в с. Черный Поток.

32. Струк Василий Петрович («Нечай»), 1929 г. р., воин УПА. Погиб в 1947 году.

33. Струк Иван Дмитриевич, 1925 г. р., воин УПА. Погиб в 1946 году в с. Лючки.

34. Струк Федор Иванович («Демян»), 1913 г. р., подпольщик ОУН. Расстрелян в Коломыйской тюрьме в 1944 году.

35. Слезинский Степан Николаевич, 1910 г. р., подпольщик ОУН. Погиб в Карагандинской тюрьме в 1945 году.

36. Слезинский Дмитрий Николаевич, 1924 г. р., воин УПА (сотня «Хмары»). Погиб в 1945 году в г. Тысменица.

37. Мельник Василий Ильич («Чорнота»), 1930 г. р., связной УПА. Погиб в 1950 году.

38. Мельник Василий Михайлович («Ярема»), 1930 г. р., воин УПА. Погиб в 1952 году.

39. Мельник Михаил («Шрам»), воин УПА. Погиб в 1946 году.

40. Настасюк Николай Игнатьевич («Ромко»), 1926 г. р., воин УПА. Погиб в 1951 году в с. Луг.

41. Татарчук Василий Дмитриевич, 1928 г. р., подпольщик ОУН. Погиб в 1947 году в г. Яремче.

42. Тырский Николай Юрьевич («Мудрый»), 1895 г. р., подпольщик ОУН, председатель сельсовета, руководитель строительства госпиталя для УПА, отец воина УПА Ивана Тырского. В 1945 году осужден на 15 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах. Погиб в тюрьме в 1955 году.

43. Товпашко Юрий Дмитриевич, 1930 г. р., связной УПА. Погиб в 1945 году за Збручем.

44. Шкрумеляк Степан Дмитриевич («Белый»), 1924 г. р., воин УПА. Погиб в 1944 году.

45. Щербюк Дмитрий Дмитриевич, 1913 г. р., подпольщик ОУН. Погиб в 1945 году в с. Белые Ославы.

Источник: Музей истории Надворнянщины (г. Надворная), экспозиция «Борьба УПА против фашистского и большевицкого режимов».

УЗНИКИ СОВЕТСКИХ ЛАГЕРЕЙ

1. Бакай Василий Михайлович, 1924 г. р. Умер в 1983 году.

2. Бакай Мария Романовна («Смелая»), 1929 г. р., подпольщица ОУН.

3. Боднарук Екатерина Дмитриевна, 1927 г. р., собирала продукты для УПА. В 1946 году осуждена на 10 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.

4. Боднарук Петр Васильевич («Явор»), 1915 г. р., подпольщик ОУН. В 1945 году осужден на 15 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.

5. Бойко Михаил Ильич («Скляный»), 1930 г. р., воин УПА (сотня «Вихря»). В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы.

6. Ванжура Михаил Дмитриевич («Орех»), 1917 г. р., воин УПА (сотня «Игоря»). В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.

7. Гадзинская Ирина Романовна, 1923 г. р.

8. Грещук Андрей Васильевич, 1894 г. р. В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы за распространение бофонов.

9. Грещук Мария Дмитриевна, 1934 г. р., связная ОУН. В 1950 году осуждена на 25 лет лишения свободы.

10. Гринюк Юрий Иванович, 1890 г. р. В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы и 5 поражения в правах за укрывательство воинов УПА, распространение бофонов и материальную помощь подполью.

11. Гуменюк Михаил Иванович, 1917 г. р., помогал УПА продуктами. В 1945 году арестован, в 1946 году осужден на 5 лет поражения в правах за пределами Украины.

12. Гуменюк Онуфрий Иванович, 1893 г. р., имел связь с ОУН, помогал УПА продуктами. В 1950 году осужден на 25 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.

13. Дидык Дмитрий Степанович («Лоза»), 1928 г. р., подпольщик ОУН.

14. Дидык Федор Михайлович, 1893 г. р., собирал продукты для УПА. В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы за то, что отказался дать лошадь для перевозки в Делятинского больницу раненого энкаведиста.

15. Жигалюк Василий, 1923 г. р. В 1950 году арестован как информатор ОУН. В 1951 году осужден на 25 лет лишения свободы.

16. Костюк Василий Дмитриевич, 1927 г. р., собирал продукты для УПА. В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.

17. Костюк Василий Степанович («Быстрый»), 1923 г. р., санитар УПА. В 1945 году осужден на 10 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах. Отбывал наказание на Колыме. Умер 10.03.2006 года в Кемеровской области.

18. Костюк Петр Михайлович («Гром»), 1905 г. р., подпольщик ОУН. Имел схрон в собственном доме.

19. Левкун Василина Васильевна, 1892 г. р., помогала УПА продуктами. В 1948 году осуждена на 8 лет лишения свободы.

20. Лейбюк Василий Иванович, 1894 г. р., имел связь с УПА. В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы.

21. Лейбюк Петр Васильевич, 1930 г. р., воин УПА (сотня «Чайки»). В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы.

22. Лейбюк Степан Васильевич, 1923 г. р., воин УПА (сотня «Чайки»). В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы.

23. Панивнык Василий Николаевич, 1930 г. р., материально помогал УПА. В 1950 году осужден на 25 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах. Наказание отбывал в Воркуте и Караганде.

24. Панивнык Елена Михайловна («Роза»), 1929 г. р., связная УПА (сотня «Чайки»). В 1946 году осуждена на 10 лет лишения свободы.

25. Пилипчук Василина Михайловна, 1928 г. р.

26. Пилипчук Михаил Иванович, 1893 г. р.

27. Поварчук Федор Иванович, 1916 г. р.

28. Поварчук Елена Николаевна, 1917 г. р. Умерла в 1986 году.

29. Поштар Михаил Петрович, 1910 г. р., имел связь с УПА. В 1944 году осужден на 10 лет лишения свободы.

30. Слезинский Андрей Николаевич, 1920 г. р., солдат дивизии «Галичина».

31. Струк Антон Михайлович, 1928 г. р.

32. Струк Евдокия Васильевна, 1926 г. р., разведчица ОУН, собирала продукты для УПА. В 1950 году осуждена на 10 лет лишения свободы.

33. Струк Михаил Иванович, 1880 г. р. Погиб в заключении.

34. Струк Петр Михайлович («Ястреб»), 1922 г. р., воин УПА. В 1946 году осужден на 10 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.

35. Струк Петр Михайлович, 1929 г. р.

36. Татарчук Иван Иванович, 1917 г. р., материально помогал УПА. В 1950 году осужден на 25 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.

37. Тырский Иван Николаевич («Демян»), 1922 г. р., воин УПА.

38. Товпашко Николай Дмитриевич, 1923 г. р., помогал УПА продуктами. В 1951 году осужден на 25 лет лишения свободы.

39. Шкрумеляк Розалия Николаевна («Козачка»), 1926 г. р., подпольщица ОУН.

40. Щербюк Степан Алексеевич, 1893 г. р.

41. Юраш Параскевия Юрьевна, 1925 г. р. Умерла 26.12.2006 года

42. Гуменюк Иван Петрович, 1925 г. р. Арестован в 1950 году, осужден на 6 лет лишения свободы, отбывал наказание в Караганде. Умер в с. Белые Ославы 28.11.1995 года.

43. Гуменюк Илья Николаевич, 1935 г. р. Арестован в 1950 году, отбывал наказание в Караганде. Умер в г. Косов в 2003 году.

44. Гуменюк Андрей Дмитриевич, 1907 г. р., лесник. Осужден на 6 лет лишения свободы, отбывал наказание в Воркуте.

45. Гуменюк Дмитрий Николаевич («Скорый»), 1925 г. р., воин УПА. В 1946 году осужден на 15 лет лишения свободы (отбыл 10 лет) и 5 лет поражения в правах. Участник Норильского восстания.

46. Гуменюк Петр Николаевич («Козак»), 1921 г. р., воин УПА, курьер Яремчанского провода ОУН. Арестован 02.11.1954 года, осужден на 25 лет лишения свободы (отбыл 15 лет) и 5 лет поражения в правах.

47. Струк Андрей Петрович, 1920 г. р. Погиб в заключении.

48. Панивнык Петр Николаевич, 1925 г. р. Арестован в 1946 году, осужден на 10 лет лишения свободы.

Источник: Музей истории Надворнянщины (г. Надворная), экспозиция «Борьба УПА против фашистского и большевицкого режимов».

ДЕПОРТИРОВАННЫЕ

ДЕПОРТАЦИЯ 1945 ГОДА

1. Боднарук Онуфрий с семьей (4 человека) —Иркутская область.

2. Боднарук Елена —Урал.

3. Гуменюк Михаил

4. Гуменюк Евдокия —Красноярский край.

5. Левицкая Марыся (по дороге умерла).

6. Неильчук Анастасия с семьей (4 человека) —Пермская область.

7. Поштар Анна —Красноярский край.

8. Поварчук Параскевия

9. Струк Василина

10. Тырская Екатерина (беременная) — Урал.

11. Щербюк Михаил с семьей (4 человека) — Красноярский край.

ДЕПОРТАЦИЯ В КАРАГАНДУ 14 ОКТЯБРЯ 1947 ГОДА

1. Левицкая Мария

2. Настасюк Игнатий с семьей (3 человека)

3. Панивнык Анна с семьей (3 человека)

4. Струк Петр с семьей (2 человека)

5. Стефанюк Анна с семьей (3 человека)

6. Тырская Екатерина с семьей (3 человека)

7. Шовгенюк Дмитрий с семьей (3 человека)

ДЕПОРТАЦИЯ В ХАБАРОВСКИЙ КРАЙ 1950 ГОДА

1. Гуменюк Николай с семьей (3 человека)

2. Дидык Мария с семьей (4 человека. Дети — Василина, Екатерина, Антон)

3. Костюк Дмитрий с семьей (2 человека)

4. Поштар Иван с семьей (6 человек)

ДЕПОРТАЦИЯ В КРАСНОЯРСКИЙ КРАЙ 19 АВГУСТА 1950 ГОДА

1. Грещук Николай с семьей (3 человека)

2. Грещук Михаил с семьей (7 человек)

3. Гуменюк Иосиф с семьей (5 человек)

4. Слезинский Николай с семьей (5 человек)

5. Струк Дмитрий с семьей (2 человека)

6. Татарчук Михаил с семьей (5 человек)

7. Струк Андрей Иванович с семьей (5 человек)

8. Тырский Николай Дмитриевич с семьей (5 человек)

9. Шкрумеляк Петр Дмитриевич с семьей (4 человека)

10. Костюк Василий Николаевич с семьей (5 человек). Сын Юрий по дороге умер.

11. Гуменюк Федор с семьей (4 человека)

12. Лейбюк Анна с семьей (2 человека)

13. Левицкий Михаил Васильевич с семьей (5 человек)

14. Костюк Иван Николаевич с семьей (5 человек)

15. Дидык Андрей Юрьевич с семьей (5 человек)

16. Щербюк Петр Алексеевич с семьей (5 человек)

17. Щербюк Андрей Юрьевич с семьей (4 человека). Сын Андрей по дороге умер .

18. Слезинская Анастасия с семьей (2 человека)

19. Струк Михаил Васильевич с семьей (5 человек). Дочь Розалия по дороге умерла.

20. Струк Иван Федорович с семьей (2 человека)

21. Струк Николай Федорович с семьей (3 человека)

22. Щербюк Андрей с семьей (3 человека)

23. Щербюк Василий Михайлович с семьей (3 человека)

24. Татарчук Евдокия Михайловна с семьей (2 человека)

25. Струк Николай Васильевич с семьей (2 человека)

26. Струк Дмитрий Васильевич с семьей (2 человека)

27. Кравец Дмитрий Васильевич с семьей (3 человека)

ДЕПОРТАЦИИ ПОСЛЕ 1950 ГОДА

1. Татарчук Андрей Николаевич с семьей (4 человека)

2. Лейбюк Михаил Петрович с семьей (3 человека)

Источник: Музей истории Надворнянщины (г. Надворная), экспозиция «Борьба УПА против фашистского и большевицкого режимов».

Интервью и лит. обработка: А. Ивашин

Читайте так же

Фицич Петр Андреевич

Еще в декабре 1944 года мы провели бой за Косовом, в Соколовке. Сделали засаду возле дороги, ехала машина с москалями, и мы ее начали обстреливать. Я стрелял-стрелял из винтовки, целился – не знаю, попадал или нет, но нескольких из них мы там убили. Потом к ним подошла помощь, и мы отступили. Мы потеряли убитым одного, ему пуля попала в голову – я это видел, потому что он лежал возле меня. Тот парень был из Восточной Украины, имел псевдо «Запорожец». Такой молодой, здоровый парень... Мы каждый раз отступали, потому что долго держаться нельзя – им сразу же приходит помощь, да и могут обойти с другой стороны, поэтому надо отступать.

Илькив Ольга Фаустиновна

Через некоторое время (Дзвинке было уже три месяца) приезжает ко мне Катя Зарицкая и говорит: «Вы мне нужны для легенды потому, что мы создаем конспиративную квартиру для большого нашего Руководителя (здесь и далее под словом Руководитель понимается Главный командир УПА Роман Шухевич – прим. А.В.). Вы с ребенком как раз мне подойдете». А я говорю: «А если будет еще и женщина постарше?» А она: «Так чудесно!» Я: «Запишите мою маму».

Савка Максим Васильевич

Учили как вести следствие, как допрашивать, как смотреть человеку в глаза, как понять, врет человек или нет. Учили записывать все, что человек говорит – если один раз сказал одно, а второй раз другое, то уже что-то не то. Шифрование изучали – эти коды у меня есть до сих пор. У нас коды были значками – точка, запятая, две запятые. И физическую подготовку мы проходили – и окопы копали, и стреляли, и по–пластунски ползали.

Зубальский Теофил Иванович

Сидим мы в бункере и слышим – сверху кто-то ходит. Потом начали землю рыть и открывать люк. Кричат: «Бандиты, сдавайтесь! Ваша песенка спета!» Нас было в бункере четверо. Мы поняли, что это все, конец, но решили отстреливаться до конца. Как только люк открыли, то мы начали стрелять из ППШ. Стреляем и отходим от люка. Потом ждем и снова стреляем и отходим. В нас стреляют в ответ. Пока шла эта стрельба, мы уничтожали документы, пищу, даже свою одежду – все, чем могли воспользоваться энкаведисты. Но патроны у нас были не бесконечны, и они это понимали. Дождались, пока мы перестали стрелять в ответ и бросили гранату.

Мартынюк Петр Филиппович

Когда я с подводы слазил, то взял два ящика с лентами для «максима», положил их возле себя. А пулеметчиком, первым номером «максима», у нас был Федя Бабий – он погиб потом, в сентябре 1943 года, в бою против немцев в селе Новый Загоров. Он стрелял-стрелял, потом кричит мне: «Друг «Дуб»! Патроны! Швабы поднимаются!» Я взял ящик с лентами, стал пробираться к нему – кину ящик впереди себя, и ползком к окопу. Вижу – второй номер «максима» уже лежит убитый. Я метр до того окопа не дополз, слышу, мне что-то по ноге – паль!

Володимирский Фотий Николаевич

Немецкая армия, немецкая администрация были очень хорошо организованы. Но Вы знаете, нам против них было легко воевать. Был языковой барьер! Бывало так, что приходит к немцам мужик из села и говорит, что в селе есть партизаны – были и такие люди в селах. Но переводчик у немцев наш,
оуновец! Немец спрашивает: «Что он говорит?» Тот ему: «А, они там жидов постреляли – просит, чтобы керосина ему дали».

comments powered by Disqus