Германия
Carius Otto
Если вы меня спросите, как я пережил первую зиму, то я могу только сказать, что я там был, но не знаю, как я там выжил. Мы зимовали на открытом месте почти в 50 градусный мороз. Снабжения нет, все замерзло. Из еды только лошадиное мясо и замерший хлеб. И тот надо рубить топором. Никакой горячей еды. Слово "гигиена" вообще исчезло как понятие! Снег, ледяной шторм, никакой зимней одежды. Танков уже нет, осталась только одна черная униформа. А в снегу в ней просто прекрасно, очень хорошо! Сидишь и ждешь, когда тебя атакуют привыкшие к снегу, одетые в маскхалаты, хорошо обученные русские лыжники…
Brda Eduard
Самое сильное чувство страха я испытал 9 мая 1945. Да-да. Война шла к концу и вроде мы все должны были радоваться. Но нам тогда было не до праздника. Бригада уже воевала в Австрии в районе города Ферлах (Ferlach). Шли ожесточенные бои. Из Италии прорывались немецкие моторизованные группы, не желающие сдаваться. А уже был подписан мир. Мы узнали об этом по радио. Люди радовались миру, а мы продолжали сражаться. И там мы понесли наибольшие потери. Немцы были отлично вооружены.
Chudik Jan
Потом был взрыв. Я остался жив, а они погибли. Все было разбито. Двор засыпало битым кирпичом. Это как будто второй день рождения. Первая мысль: «Мама, мама, больше не увидишь меня». Стою, стою… жарко в груди. Меня вырвало… Почувствовал, как идет кровь. Потом смотрю – рука разбита. Прошло в мозгу такое: «Что со мной будет? Стою, значит, еще жив».
Славов Стефан Атанасов
Другой раз, в ноябре, когда мы атаковали танки в Качанском проходе севернее Скопье, на нас напали два Фоке-Вульфа 190. Мой стрелок Димитр Калпакчиев стрелял отчаянно. Я видел разноцветные трассы снарядов, которые облизывали наш самолет. Скольжением я влез в облако вправо подо мной и тут увидел, что другая Штука горит. В последние секунды раскрылись два парашюта. Уже после войны пилот Стою Кафеджиев вернулся. Он был в немецком плену, потом у американцев, и наконец, возвратился в Болгарию. Стрелок Георги Георгиев попал к албанским партизанам, которые его жестоко истязали, а потом убили.
Костюк Антон Степанович
Я часто ходил на связь – здесь в Луцке ходил, по ночам. Обменный пункт у нас был на кладбище возле Гнидавы – это было пригородное село, а сейчас район Луцка. На этом кладбище был памятник старый, большой, а в нем был тайничок, там мы обменивались грипсами. Еще пару раз я выходил с грипсом в назначенное место. Грипс маленький – бумага от сигаретки, а на ней все цифрами записано. Когда нес, то держал его во рту – если что-то не так, то можно его проглотить. Это было очень опасно, идешь и не знаешь, кто в тебя пулю пустит – свои или чужие. Засады кругом!
Гуменюк Петр Николаевич
Я воевал до 1954 года — больше десяти лет у меня оружие было на плечах. Наша победа в боях была везде — аж до начала 1946 года. После окончания войны, в 1945-46 году Сталин самые могучие силы, фронтовиков, самое сильное оружие бросил на Западную Украину, против УПА. Самолеты, танки, пушки — все это у них было. Уже нам стало тяжелее воевать, уже мы должны были отступать, не принимать открытый бой. Это страшные времена были.
Володимирский Фотий Николаевич
Немецкая армия, немецкая администрация были очень хорошо организованы. Но Вы знаете, нам против них было легко воевать. Был языковой барьер! Бывало так, что приходит к немцам мужик из села и говорит, что в селе есть партизаны – были и такие люди в селах. Но переводчик у немцев наш, оуновец! Немец спрашивает: «Что он говорит?» Тот ему: «А, они там жидов постреляли – просит, чтобы керосина ему дали».
Мартынюк Петр Филиппович
Когда я с подводы слазил, то взял два ящика с лентами для «максима», положил их возле себя. А пулеметчиком, первым номером «максима», у нас был Федя Бабий – он погиб потом, в сентябре 1943 года, в бою против немцев в селе Новый Загоров. Он стрелял-стрелял, потом кричит мне: «Друг «Дуб»! Патроны! Швабы поднимаются!» Я взял ящик с лентами, стал пробираться к нему – кину ящик впереди себя, и ползком к окопу. Вижу – второй номер «максима» уже лежит убитый. Я метр до того окопа не дополз, слышу, мне что-то по ноге – паль!
Чутик Николай Андреевич
Ну, и убили этих кагэбистов, там они и остались — всех положили. Их было несколько офицеров, а остальные солдаты. Сняли с них верхнюю одежду, сапоги, забрали все оружие, забрали подводы да и бросили их в лесу. Где их потом похоронили, я не знаю. У нас пострадавших не было. Но я чувствую — что-то левая нога онемела. Сбросил сапог, смотрю — автоматная пуля сидит в ноге, но неглубоко. Роевой достал нож, выковырял ее, зеленкой намазал, рукав от рубашки отрезал, обмотал мне ногу да и все.
Mahu Ion Ilie
В училище не уделялось большого внимания пропаганде. Большинство курсантов и так были патриотично настроены, понимали свой долг без всякой дополнительной накачки и служили очень хорошо. Но, конечно, специальные офицеры нам постоянно рассказывали о ходе войны, и еще распространялся немецкий журнал «Сигнал», в котором постоянно публиковались отдельные фронтовые эпизоды. И я бы подчеркнул, что нас готовили воевать, но не конкретно против кого. Учили тому, что солдат не должен ни о чем думать, его задача подчиняться и стрелять.
Больше историй